Юрий Полозов
Один из учредителей «Либертарианской альтернативы», вице-председатель «Либертарианской партии России». Родился в 1978 г.
Окончил магистратуру биолого-почвенного факультета СПбГУ. Индивидуальный предприниматель в сфере консалтинга.
Политическая деятельность – от либертарианских направлений до оргкомитета «За честные выборы».
– Юрий, почему либертарианство и как Вы к нему пришли?
– Когда-то я, как и многие другие, был в некотором роде социалистом. Когда я работал в Академии наук, даже как-то участвовал в митинге, на котором требовали на науку выделять больше средств. (Вообще в бюджетной сфере всегда идёт постоянная борьба за то чтобы твоей области досталась ещё большая часть бюджетного пирога.) Потом я ушёл в бизнес, работал в сфере психологического консультирования. И постепенно стал приближаться к теме свободы, но сначала – свободы политической, а психологической. Мы изучали, от чего зависит, внутренняя свобода людей, почему кто-то улыбается, а кто-то конфликтует, различные виды управления в коллективе.
Познакомился с Анатолием Левенчуком, который в своём популярном Живом Журнале публиковал статьи и про либертарианство. Он же был одним из организаторов одной либертарианской конференции – Лебедевских чтений в Москве.
Другие ребята исследовали разные виды менеджмента, основанные на идеях свободы, когда людям дают больше инициативы…Также, изучая психологию, сталкивался с тренерами из США. Они рассказывали про отличия управления в свободном рыночном обществе и в обществе плановом, где конкуренция не за покупателя, а за бюджет, за хорошие отношения с министром.
Постепенно я проникся идеями либертарианства. От идеи психологической свободы пришел к тому, как построить политически свободное общество. Оказалось, это очень взаимосвязанные вещи – внутренняя свобода людей и то, в каком обществе мы живем.
Общеизвестно, что рабский труд непроизводителен. Если в СССР зарплата не зависела от качества работы, людям было выгоднее работать спустя рукава. Именно поэтому многие правительства идут по пути либерализации, проводят либертарианские реформы, чтобы повысить продуктивность, чтобы у людей был стимул заниматься инновациями, повышать продуктивность.
Я стал читать лекции на соответствующие темы, а в начале 2009 года включился в работу и стал одним из руководителей петербургской ячейки Либертарианской партии России.
– В чём для Вас заключается самая суть либертарианства?
– В первую очередь – запрет агрессивного насилия. Мы не против самообороны: вряд ли возможно общество вообще без конфликтов, и обороняться, когда на вас нападают, — это естественно. Но инициация насилия должна быть вне закона. В том числе речь и о насилии со стороны государства. Вот, например, налоги, – это, по сути, то самое насилие, с которым мы боремся. Люди обычно не согласны, если выплачиваемые ими налоги (которые не они, кстати, придумали) тратятся на войну или на другие цели, которые им не близки или даже противны. Но если человек попытается не платить налоги, государство обрушивается на него всей силой своего репрессивного аппарата. Поэтому либертарианство выступает за уменьшение роли государства в жизни общества.
– Однако уменьшение роли государства влечет за собой и уменьшение возможностей социальной защиты граждан…
– Наша цель – сделать государство, которое было бы маленьким (не территориально, а функционально), но эффективным. Чтобы оно защищало права людей, защищало бы нас от внешних агрессоров с помощью армии, от внутренних агрессоров – с помощью полиции, судов.
– А что в таком случае делать с социально незащищёнными слоями населения – с инвалидами, сиротами и т.д? Либертарианцев часто обвиняют в социал-дарвинизме…
– Ну социал-дарвинизм – это такое обзывательство, которым часто в нас бросаются. Нам говорят – вы, наверное, хотите перевести пенсионеров в частные пенсионные фонды, чтобы они все там померли с голоду, чтобы рабочих уволили и они померли с голоду, поэтому вы боретесь против коммунизма, где обещают всем бесплатную медицину, еду и обеспеченность работой? Но в жизни-то все происходит прямо противоположно! В Северной Корее, где зарплату рабочим платят, даже если они ходят на работу на завод, который уже несколько лет как не работает, люди за счастье почитают чашку риса на обед…
Да, в идеале мы – за постепенную отмену государственных льгот, пособий и за переход на различные формы благотворительности, на различные формы взаимодействия с работодателем, с общиной, с церковью, с семьей. Это позволит лучше обеспечить потребности незащищенных групп – инвалидов, пенсионеров и квалифицированных рабочих и т.д. Но этот процесс не мгновенный, его нельзя осуществлять разом. Единомоментно все может отмениться, только если государство накопит столько долгов, что скажет «извините, денег нет». Если наши правители улетят на своих частных самолетах к свои оффшорам, а нас оставят в состоянии гражданской войны… Нынешняя система сама может довести себя до такой ситуации.
Мы же считаем, что уменьшать роль государство в социальной защите нужно так, чтобы люди успели понять, что происходит, успели подготовиться.
Дело в том, что нынешняя система не только неэффективна, но и аморальна. Одна из причин, почему у нас рождаемость маленькая, в нашей стране и вообще в мире: раньше дети были опорой и надёжей для родителей в старости. Конечно, люди заводят детей не только для этого, но даже чисто рационально имело смысл заводить детей побольше, чтобы в старости было кому тебя поддержать. Государственная система пенсионная работает так, что тебя поддерживают чужие дети. Тогда зачем вкладываться в своих? Другая ситуация с благотворительностью. Если благотворитель, богатый человек, выходя на какую-то общину, поддерживает нуждающихся – инвалидов, пожилых людей, то что происходит? Он чувствует себя хорошо, потому что помог людям нуждающимся, они чувствуют себя хорошо, и они благодарны. Что происходит, когда эту функцию забрало себе государство? Бизнесмены чувствуют себя благотворителями, уплачивая налоги, из которых платятся пенсии? Особенно когда знают, что часть их денег пойдет на шикарные здания пенсионного фонда, на ещё более шикарные частные самолеты чиновников, на их золотые кровати, покупаемые по госзакупкам? Пенсионер тоже если и благодарен, то вовсе не тем, кто работает, создавая капитал, из которого платится пенсия, а бюрократам, которые отняли этот капитал и дали его часть пенсионеру. Получается извращенная мораль, которая понижает стимулы работать на благосостояние.
- В оппозиционных кругах, к которым вы принадлежите, довольно напряженно обсуждаются вопросы национализма, регулярно становясь камнем преткновения на пути эффективного взаимодействия. Либертарианская идеология предлагает какое-то решение национального вопроса?
- Наша идея частично перпендикулярна этому разделению на националистов и интернационалистов. В том мире, к которому мы хотим сдвинуть общество, лучше будет и тем, и другим. Есть люди, которым нравится своя субкультура или свой этнос. Еще кому-то приятно строить свою религиозную общину по своим правилам. И они хотят иметь больший ареал, большую площадь, большую численность и т.д. В таких ситуациях самое важное – чтобы все происходило правовым образом, без насилия. Хотите увеличивать процент своей общины мирным образом – рожать детей – пожалуйста! А убивать других людей за то, что они другие – нет. Нужны четкие правовые рамки. В нынешнем мире нарушаются права и интернационалистов и националистов.
Одна из проблем – то, что слишком много на себя взяло государство. Налоги православных идут на поддержку мечетей, налоги мусульман – на поддержку православной церкви. И тех, и других это может, мягко говоря, напрягать. Или вопрос языка: там, где влияние государство велико, принципиально, какой язык будет государственным. И люди уже борются не просто за процветание своей общины, им важно захватить государственную власть, потому что в противном случае их язык не станет государственным, они не смогут давать детям давать образование на этом языке и т.д. То есть фактически национальный вопрос обостряется за счет излишнего контроля со стороны государства.
– Но ведь нужно как-то защищать права людей, следить, чтобы не было дискриминации?
– Вот кстати, всегда ли плоха дискриминация? Например, дискриминация при приеме на работу, – может быть, ее следовало бы в какой-то степени легализовать? Если я хочу жениться на негритянке, я могу написать объявление «ищу жену с темным цветом кожи» – наверное, меня за это в тюрьму не посадят. Но если я в современной стране напишу, что я в свою фирму нанимаю работников какого-то цвета, это уже чревато серьезными проблемами с законом. А я считаю, что человек должен иметь возможность устанавливать правила в своей собственности – в своем ресторане, своей фирме.
– Но ведь по большому счету это формальность. Если я не хочу кого-то взять на работу, я найду веские аргументы.
– Тут две новости – одна хорошая, другая плохая. Хорошая: глупые противоестественные законы самой жизнью обходятся, людьми не соблюдаются. Если я открываю японский ресторан и мне нужны девушки с восточной внешностью, я найду способ нанять именно таких сотрудниц, даже если закон запрещает мне это делать. Но плохая новость заключается в том, что такие законы, хотя и со скрипом, но какое-то воздействие оказывают, и так или иначе бюрократам удается испортить людям жизнь. В Петербурге был случай года полтора назад: открыли учредители частный детский сад и честно написали, что они берут туда только детей, у кого мама еврейка. Прокуратура занялась данным случаем, и у этих учредителей были проблемы за такую откровенность.
С другой стороны, русские националисты говорят: «община есть у азербайджанцев и других народов, а мы хотим создать фонд поддержки русских семей». И им почему-то этого нельзя сделать. Получается, эти законы ограничивают даже для такие мирные проявления. Либертарианский подход: если закон не выполняется, может, его отменить вообще?
Конечно, ситуация не может быть изменена в один миг, потому что существует большая культурная инерция. Так долго мы боролись за равенство людей, но оказалось, что равенство немножко не то, которое нужно было бы…
– Почему либертарианская партия столь малочисленна? Почему ваши идеи не пользуются популярностью в России?
– В России большинство населения так или иначе завязано на бюджет, получает деньги от правительства – в виде пенсий, бюджетных зарплат, прямо работая на правительство, получая какие-то субсидии, заказы. И многих пугает сама идея перераспределения полномочий, они не представляют, как это не бюрократы будут решать, кому сколько денег направить, а будут действовать какие-то добровольные механизмы. Людям это часто непонятно, люди привыкли, что «кто мне дает деньги, того я люблю». Бисмарк в свое время во многом для того и создавал свое социальное государство, уничтожал зарождающиеся частные пенсионные фонды и создавал государственные, чтобы заручиться поддержкой населения. У нас тоже присутствует этот фактор, из-за которого сама идея либерализации может показаться людям невыгодной лично.
Тем не менее, постепенно люди узнают о либертарианских идеях и появляются сторонники ограничения влияния государства на жизнь людей. Человек может даже слова такого не знать, но если он чувствует, что правительство его обманывает, что, к примеру, инфляция не из-за того, что кто-то чем-то спекулирует, а потому что правительство деньги печатает, значит, процесс пошел.
Либертарианство как последовательное течение имеет огромное количество ответов на самые разные случаи в жизни – на банковскую систему, на систему регистрации браков, техосмотра, санэпидстанции, пенсий, национализма. Есть сотни вопросов и на многие из них либертарианство дает именно те ответы, какие хотят услышать люди от политиков.
Кроме того, ситуация сама подталкивает к изменениям в сознании. Вот сейчас, например, после манипуляций на выборах, до многих людей всё-таки дошло, что их опять кинули, что их голос украли. И люди выходят с плакатами «Я не голосовал за этих сволочей, я голосовал за других сволочей». Эта идея, что бюрократы, к какой бы партии они ни принадлежали, они – сволочи, вполне себе либертарианская идея… И нужно объяснить людям, что либертарианство – это дебюрократизация, чтобы меньше было у этих сволочей, неважно из какой они «России», из единой, справедливой или коммунистической, что не надо им лезть во все сферы нашей жизни – в наши компьютеры, в наши семьи… Ограничьте государство! Это идея, я уверен, будет близка большинству людей.
Поэтому я в данном случае оптимистичен: если мы сможем правильно общаться с людьми, говорить на их языке, отвечать на их запросы, объяснять, что наша идеология свободы, либертарианство, поможет получить именно то, что они хотят, то мы окажемся большинством.
– Но сегодня вас все-таки мало. Что дает силы и помогает лично вам сохранять оптимизм, работать над продвижением близкой вам идеи?
– Частично – мой научный бэкграунд, то, что мне привили в гимназии и в СПбГУ на естественно-научном факультете, нас учили придерживаться реальности и фактов. А второе – то, что не просто есть теория, а есть примеры стран, где либертарианские принципы хоть в какой-то степени воплощались, и где это привело к самым позитивным последствиям. Если разобраться в истории становления США, то мы увидим, что построение страны на принципах свободы помогло создать самую мощную экономику мира. Можно вспомнить, как в 20-м веке беднейшие страны Азии резко начинали экономический рост, приходили к процветанию и присоединялись к клубу развитых стран – это Япония, Южная Корея, Сингапур. В основе лежат именно либертарианские принципы снижения налогов, облегчения бюрократии и т.д., принципы свободы бизнеса, и это в итоге приводило страну к процветанию.
– И всё-таки, когда малым воинством выходишь против убеждений масс, что чаще испытываешь – холодок внутри или кураж?
– Холодок – это естественная первая реакция. А следующая нормальная реакция – это кураж. У нас партия принципов. Если мы видим, что белое – это белое, а черное – это черное, то мы это не скрываем, а говорим на публике. Даже если она считает иначе.
Иногда это кажется слабостью. Но люди увидят, что есть принципиальная партия, и что эти принципы научно обоснованы. За счет того, что мы даем свободу людям, они смогут сами жить так, как хотят. Это не всегда просто – быть в меньшинстве, не всегда просто выглядеть слишком радикальными, но я считаю, это правильно.
Мои родители были научными работниками, и воспитание в научной семье научило быть принципиальным, даже если тебя не понимает большинство, если у тебя нет финансирования и т.д. Работаем как ученые.
– Все свободное время уходит на политическую деятельность?
– Политическая деятельность, конечно, занимает много времени, но есть и другие хобби. Танцы, например. Необходимо поддерживать себя в форме, развиваться гармонично; нужно время для семьи, нужно время и для какого-то фитнесса. Для меня это латиноамериканские танцы, в частности сальса. Это тоже ощущение свободы, но на личном уровне. Некоторые мои друзья любят плавать с аквалангом, потому что в воде рождается возможность путешествовать во всех трех изменениях. А для меня свобода – это танец.
– Любимое место, где можно потанцевать, есть?
– Любимое… ну, например, «Кухня папарацци» в Доме журналиста около Аничкова моста на Невском 70.
– Куда любите ездить отдыхать?
– В последнее время стараюсь совмещать: почитал лекцию на английском в горах Бакуриани, потом на недельку съездил в Батуми. На море, ну и заодно пообщался с тамошними представителями университета, с иностранцами, которые там преподают.
Мне нравится отдыхать там, где люди живут свободно. То есть в Северную Корею или на Кубу не хочется ехать, несмотря на экзотику. Там будет приятно, но я буду знать, что живу в каком-то месте, куда обычным кубинцам вход закрыт и половина страны на рабском положении под военными, а я буду отдыхать на их пляже. Кому-то это по душе, мне не очень. В этом плане в Грузии, где даже полиция тебе улыбается, очень комфортно.
– Грузия – страна-мечта для либертарианца?
– В каком-то смысле. Это одна из пост-советских стран, где ситуация была очень плачевна, пока туда не приехал Каха Бендукидзе, либертарианец, а другая команда классических либералов не воплотила эти реформы в реальность. Не на 100%, но разница между тем, что было там лет восемь назад и тем, что там сейчас, впечатляет.
В Грузии смогли отменить техосмотры и аварий больше не стало, смогли отменить санэпидемстанцию – взятки брать перестали, а отравлений и тараканов от этого не прибавилось, наоборот, постепенно бизнес развивается. Интересна там антикоррупционная составляющая – что полиция больше взяток не берёт.
– Насколько для вас важно, чтобы друзья, близкие люди разделяли ваши взгляды? Возможен для вас роман с человеком, которому все равно, что коммунизм, что либертарианство?
– В любви ничего нельзя гарантировать. Но понятно, что когда взгляды слишком сильно различаются, это может приводить к трениям между близкими людьми. Но я, как достаточно цельная и сильная личность, вполне могу если не полностью убедить, то по крайней мере, заставить уважать свои взгляды.
В то же время, например, приезжаю я к своей пожилой родственнице. И во время разговора выясняется, что я не одобряю Сталина, и, хуже того, действующую власть тоже не люблю! Родственнице это не нравится, кроме того, ей становится боязно – и за меня, и даже за себя. Но ничего – общаемся. Я в этом план человек довольно толерантный: взгляды у людей всегда будут отличаться. Люди могут ошибаться, я сам иногда ошибаюсь, не знаю ответов на все вопросы. Есть вопросы и в политике, и в экономике, которыми я прицельно занимаюсь, на которые я не могу ответить однозначно.
Но у каждого из нас есть свободная воля, чтобы понять, что происходит в стране, и начать это менять.
С сайта движения "Либертарианская Альтернатива"